Сражение при Жарнаке состоялось 13.03.1569 между войсками католиков и гугенотов во время Третьей религиозной войны во Франции.
Вооружённое противостояние между католиками и гугенотами возобновилось с наступлением осени 1568, когда свобода вероисповедания была в очередной раз отменена. Расположив войска на зимние квартиры, католики и гугеноты стали прилагать много усилий, чтобы привлечь на свою сторону иностранных государей. Папа и Филипп Испанский обещали помочь Гизам, а пфальцграф Вольфганг Цвейбрюкенский готовился вести войско из протестантских государств Германии на помощь гугенотам.
Оде де Колиньи, известный как кардинал Шатильон, находившийся в то время в Англии, от имени королевы Наваррской просил военных припасов и войска, а главное, денег для расплаты с немецкими наемниками. Елизавета вела себя, по обыкновению, двулично: просьбы гугенотов она принимала благосклонно, а французскому двору давала торжественные заверения, что далека от мысли помогать гугенотам, на которых смотрит как на бунтовщиков.
Королю Наваррскому она дала в долг 7 тыс. фунтов стерлингов, но взяла у него в залог драгоценностей на эту сумму. Адмиралу Винтеру она приказала отвезти в Ла-Рошель шесть пушек и триста бочек с порохом, а когда французский двор запротестовал против её помощи врагам короля, она объяснила, что адмиралу Винтеру приказано только конвоировать несколько судов с товарами. Французский двор, занятый борьбой с гугенотами, конечно, не желал открытого раздора с Елизаветой и потому делал вид, что поверил объяснению.
Ранней весной 1569 обе армии стали готовиться к военным действиям. План Луи де Бурбона, принца Конде и адмирала де Колиньи заключался в том, чтобы соединиться сначала с южными вождями гугенотов, оставшимися в Гиенне для защиты гугенотских областей, и затем идти навстречу герцогу Цвейбрюкенскому. Поэтому они направились сначала к Коньяку, куда шёл и герцог Анжуйский.
Обе армии одновременно пришли к противоположным берегам Шаранты. Католики захватили город Шато-Неф, на полпути между Жарнаком и Коньяком, и начали исправлять мост, разрушенный гугенотами. Главная армия католиков пошла на Коньяк и готовилась атаковать город.
Силы гугенотов были ещё разделены, и потому адмирал, не желая подвергать армию опасности, просил Конде отступить. Но принц, командовавший авангардом, стоявшим возле Шато-Нефа, отказался последовать этому совету и со своею обычной отвагой гордо заявил, что Бурбоны никогда не бегут от врагов. В этой армии в числе большого конного отряда, предводимого графом де ла Ну, находился и Франсуа де Лаваль с своими людьми.
В ночь на 12 марта герцог Анжуйский неожиданно перешёл реку, и передовые отряды гугенотов ничего не заметили. Узнав о переходе, адмирал разослал приказ разбросанным отрядам сосредоточиться. Но дисциплина в армии гугенотов не была сильна, и многие начальники заняли не указанные в приказе позиции, а более, по их мнению, удобные. К полудню ближайшие к реке отряды успели, однако, сойтись и адмирал решил отступить к позиции, занимаемой принцем Конде. Но не успели гугеноты начать отступления, как вся армия католиков обрушилась на них.
Адмирал был вынужден принять сражение и остановился в Бассаке, небольшой деревне с аббатством, располагая только отрядом конницы под начальством де ла Ну и небольшим отрядом пехоты. Коннице де ла Ну пришлось вынести первый натиск врагов. Тесной массой напал де ла Ну на наступавшую кавалерию католиков, значительно превосходившую его в числе, и глубоко врезался в её ряды. Этим воспользовались католики и отрезали ему путь к отступлению. Однако коннице де ла Ну удалось пробиться сквозь плотные вражеские ряды и ускакать. Деревня Бассак и аббатство были потеряны.
В это время явился на выручку д’Андело. Он выгнал католиков из деревни и укрепился там. Но на него наступала целая армия, и успех его мог быть только временным. После отчаянной борьбы деревня снова перешла в руки католиков. Отступавшим по шоссе гугенотам грозило полное поражение фланговыми атаками католиков, когда на поле битвы появился с 300 всадников принц Конде, извещенный генералом об опасности. С рукой, раздробленной пушечным ядром, и ногой, искалеченной копытами коня, Конде тем не менее сам повёл свой отряд на врага. Закипела отчаянная битва. Гугеноты совершали чудеса храбрости. Но католики получали всё новые подкрепления, и отряд Конде таял.
Многие гугеноты попали в плен, лошадь Конде была убита под ним и упала, придавив его собою. Конде поднял забрало и сдался двум рыцарям, узнавшим его. Они почтительно подняли его, но подъехавший капитан королевской гвардии Монтескье убил его наповал из пистолета выстрелом в спину. Несколько других гугенотов, сдавшихся в плен, были также коварно убиты.
Блестящая атака Конде не осталась, однако, без результата — только благодаря ей адмирал де Колиньи мог удалиться с поля битвы без особенных потерь. Пехота гугенотов совсем не участвовала в сражении, за исключением небольшого отряда, но конница потеряла около 400 человек убитыми и пленными.
Среди католиков не только Франции, но и всей Европы смерть Конде и победа герцога Анжуйского, сильно им преувеличенная, вызвали великую радость, и дело гугенотов считалось проигрышным. Армия гугенотов отступила в Коньяк, где в то время находилась королева Наваррская. Её, молодой принц Генрих, был объявлен после смерти Конде главнокомандующим армией. Молодой Конде, ровесник принца, состоял при новом главнокомандующем.
Опьяненный своей победой, герцог Анжуйский опозорил себя гнусным поступком: он приказал отвезти обнаженное тело Конде на осле в Жарнак и выставил труп на четыре дня перед своим домом. Затем он разослал тщеславные депеши ко всем католическим государям Европы о победе над гугенотами и двинулся на Коньяк.