Сражение при Вальми состоялось 20.09.1792 между французской и прусской армиями в ходе Войны первой коалиции, ставшей частью Французских революционных войн.
Падение Бастилии (14.07.1789) стало началом Великой Французской революции. Сразу же из Франции началось массовое бегство всех недовольных новыми порядками. Страны Европы заполонили политические эмигранты. Они призывали страны мира обратить внимание на их "заблудшую родину", начать войну против мятежников. Впрочем, долгое время события в Париже не так уж и беспокоили Англию, Австрию, Пруссию, поскольку политическая борьба ослабила военное могущество их геополитического соперника. Однако по мере того, как французы продвигались всё дальше по революционной стезе мятеж становился опасным для всего социального и политического строя Европы.
27.08.1791 австрийский император Леопольд II и прусский король Фридрих-Вильгельм II подписали декларацию о совместной помощи Людовику XVI, а 7.02.1792 заключили договор о союзе против революционной Франции. К весне 1792 над Францией нависла угроза контрреволюционной интервенции. К северо-восточным границам страны стягивались австрийские войска. Тем временем в Париже усиливалась партия войны. Жирондисты (Бриссо, Икар и Кондорсе) были убеждены, что стоит только революционным войскам перейти границу, как европейские народы восстанут против своих правительств. Идея "мировой революции" зародилась задолго до 1917 года.
В марте 1792 было сформировано жирондистское министерство, насквозь пропитанное идеями Бриссо. 20 апреля жирондисты вынудили короля Людовика объявить войну. Но не Австрии, а "королю Венгрии и Богемии". Этот титул был выбран для того, чтобы дать возможность Пруссии не соблюсти пункты союзного с Австрией договора. Но уловка не помогла: Австрия и её союзница Пруссия также ответили объявлением войны.
Главной целью жирондистов была Бельгия. Однако вторжение французской армии на бельгийскую территорию, где австрийских войск почти не было, окончилось плачевно: в разложившихся французских полках при встрече с одиночными неприятельскими эскадронами и даже при одном слухе о появлении неприятеля поднималась паника и войска бежали, обвиняя начальников в измене бросая пушки и обозы.
20 августа коалиционная армия во главе с главнокомандующим Карлом Вильгельмом Брауншвейгским переправилась на паромах через Рейн близ Кобленца, подошла к Триру и соединилась здесь с корпусом эмигрантов, возглавляемым обоими братьями Людовика XVI. Продолжив поход на Париж, к которому они надеялись прорваться через Лотарингию и Шампань, войска коалиции общей численностью около 80 тыс. человек перешли французскую границу.
25 июня Карл Брауншвейгский издал манифест, в котором в самых оскорбительных выражениях ругал французских патриотов, угрожал смертной казнью всем "бунтовщикам", которые не подчинятся коалиционной армии. Этот документ вызвал в стане революционеров негодование. Р. Роллан писал: "Никогда ещё великому народу не угрожали так гнусно и так безрассудно". 11 июля Законодательное собрание издало знаменитый манифест, в котором заявило: "Отечество в опасности!" Всех граждан призывали взяться за оружие. В Париж из всех департаментов стали собираться тысячи вооружённых добровольцев. Именно тогда появилась "Марсельеза", ставшая впоследствии гимном Франции. Написанная за одну ночь для Рейнской армии военным инженером Руже де Лилем, она вошла в историю после исполнения марсельским батальоном национальных гвардейцев.
23 августа вторгшиеся союзники без труда захватили крепость Лонгви и не спеша двинулись к Вердену, который был ещё менее подготовлен к обороне, чем Лонгви. Французский военачальник полковник Бурепор в отчаянии застрелился, а 2 сентября город сдался. Далее герцог Брауншвейгский двинулся на Париж и приблизился к Аргонскому лесу. Однако командующий Мозельской армией генерал Шарль Франсуа Дюмурье, до сих пор постоянно тренировавший в Валенсьене своих новобранцев в мелких стычках с противником с целью последующего вторжения в Бельгию, теперь быстрым фланговым движением перебросил их к Аргонскому лесу, выстроив почти перед самым носом у прусского авангарда, перекрыв таким образом дорогу на Париж, одновременно призывая командующего Рейнской армией генерала Франсуа Кристофа Келлермана подойти на подмогу из Меца. Келлерман откликнулся, но, прежде чем он успел подойти, северная часть линии обороны уже была взята неприятелем. Не утративший мужества Дюмурье передвинул фронт так, чтобы тот был обращён на север, правое крыло — на Аргон, а левое протянулось до Шалона-на-Марне, и в этой позиции к нему при Сен-Менегу 19 сентября присоединился Келлерман. Общая численность французской армии достигла 53 тыс. человек.
Французская армия в тот момент представляла собой не очень грозную силу. Значительную её часть составляли старые королевские части, дисциплина в которых после эмиграции большинства офицеров не улучшилась. Добровольцы, хоть и громко распевали "Вперёд, Отечества сыны", ещё не знали, как именно надо воевать, не умели толком обращаться с оружием и ходить строем. Зато от старой армии остались прекрасная артиллерия (Дюмурье располагал 400 орудиями), добротные карты, система укреплений. В то же время ситуация в стане пруссаков и австрийцев также была далека от идеальной. На востоке решался вопрос о разделе Польши. В любой момент могло оказаться, что сегодняшние союзники завтра станут врагами. Фридрих-Вильгельм настоятельно советовал герцогу Брауншвейгскому не трепать армию, беречь силы.
Марш по Франции с первых же дней показал, что население вопреки уверениям французской эмиграции не жаждет возвращения своих бывших хозяев. Напротив, в стране организовывались партизанские отряды, крестьяне отказывали войскам в продовольствии и квартирах, часто случались нападения на обозы.
20 сентября сократившаяся до 46 тыс. армия пруссаков встретилась под Вальми с французской армией. Герцог Брауншвейгский, миновав ущелья к северу от себя, неожиданно изменил направление, чтобы отрезать её от Шалона. В тот момент, когда прусский манёвр был почти завершён, Келлерман, командующий армией в момент временного отсутствия Дюмурье, двинул вперёд своё левое крыло и занял позицию между Сен-Менехолдом и мельницей на краю селения Вальми. Таким образом, бой должен был получить характер сражения с перевёрнутым фронтом.
В час дня прусские войска открыли артиллерийский огонь; французская артиллерия неожиданно для коалиционеров энергично отвечала. У Келлермана не было пехоты, способной перейти в атаку, ему с трудом удавалось удерживать на поле сражения свои недисциплинированные части. Но орудийный огонь не давал развернуться наступлению тесно сомкнутых прусских полков. Герцог Брауншвейгский понял, что военная прогулка в Париж немыслима и что даже победа над французами при Вальми ничего не могла решить, а вот поражение могло привести к гибели прусской армии.
В это время пошёл дождь, герцогу окончательно расхотелось вести сражение и пруссаки прекратили завязавшийся было бой. 30 сентября прусско-австрийские войска, испытывавшие нужду в припасах и одолеваемые начавшимися болезнями, получили приказ отступать и начали отходить к Рейну. Французы не преследовали противника, который через несколько дней покинул территорию страны.
Победа воодушевила французов, почувствовавших уверенность в своих силах. Вскоре они опять перешли границу с Бельгией. 6 ноября в битве при Жемаппе французы разбили австрийцев, заняли средний Рейн, овладели Аахеном, Вормсом, Франкфуртом, на юго-востоке захватили Савойю.
Сражение при Вальми, называмое также "Канонадой прии Вальми", поскольку сражение ограничилось артиллерийской дуэлью, стоила обоим противникам менее 500 человек убитых и раненых. Иоганн Вольфганг фон Гёте, сопровождавший прусскую армию, сказал своим товарищам, прусским офицерам: "…С этого места и с этого дня берет начало новая эра в мировой истории. И каждый из вас сможет сказать, что присутствовал при её рождении".
На следующий день после этой первой военной победы революционной Франции, 21 сентября, в Париже декретом Национального Конвента была упразднена монархия и провозглашена республика. Победа при Вальми действительно стала не только первой победой армии, вдохновлённой исключительно гражданственностью и патриотизмом, но и предвестником конца эпохи абсолютизма.